Земля шорохов - Страница 16

Пеонов восхитило, что я проделал такой длинный путь из Англии только для того, чтобы ловить и снимать bichos. И конечно, они заподозрили, что я не совсем в своем уме, но они были слишком вежливы, чтобы сказать мне об этом. О морских слонах и котиках они сообщили много сведений и очень нам помогли. Оказалось, что у морских слонов уже появилось потомство, и теперь они воспитывают его. Это значило, что теперь их нельзя найти где-нибудь поблизости от котиков, то есть в определенном месте побережья, которое служит им родильной палатой. Теперь они плавают вдоль всего берега то туда, то сюда в зависимости от настроения, и найти их трудно, но есть несколько мест, которые они особенно любят и где их можно разыскать. Эти излюбленные места носят прелестное название – элефантерии. Пеоны показали нам на карте элефантерии и самые большие лежбища котиков. Как они сказали, котиков разыскать будет нетрудно, потому что детеныши еще при них, и поэтому они обретаются на побережье в легкодоступных местах. Более того, пеоны сказали нам, что как раз рядом с колонией котиков есть хорошее место для стоянки – ровное поле, защищенное от ветра небольшими возвышенностями. Ободренные этими сведениями, мы выпили много вина, съели много жареной баранины, а потом, снова забравшись в лендровер, отправились искать место для лагеря.

Мы нашли его без особого труда, и оно оказалось именно таким, каким выглядело в описании пеонов – небольшой ровной площадкой, покрытой жесткой травой и редкими, скрюченными и высохшими кустами. С трех сторон ее защищали низкие холмы, поросшие желтыми кустами, а с четвертой – высокая гряда гальки, за которой шумело море. Как-никак это было убежище, но даже сюда с моря то и дело долетали порывы ветра, который под вечер становился особенно холодным. Было решено, что женщины будут спать в лендровере, а я улягусь под ним. Мы вырыли яму, набрали хворосту и разложили костер, чтобы вскипятить чай. С огнем мы обращались очень осторожно, потому что местность вокруг нас была сплошь покрыта сухими кустами. При малейшей оплошности сильный ветер поднял бы весь костер в воздух и бросил его на эти кусты. При одной мысли о том, какой свирепый пожар мог бы вдруг забушевать, меня бросало в дрожь.

Солнце село в гнездо из розовых, алых и черных облаков, и наступили короткие зеленоватые сумерки. Потом стемнело, и огромная желтая луна вышла на небо и стала смотреть, как мы, сидя на корточках у костра, напяливаем на себя все, что только можно, потому что ветер становился все холоднее и холоднее. Женщины, ворча и споря, кому куда девать ноги, стали устраиваться на ночлег в лендровере, а я, забросав костер землей, вытащил три одеяла и устроил себе постель под задним мостом машины. Несмотря на то что на мне были три свитера, две пары брюк, пальто из шерстяной байки, войлочная шляпа и еще три одеяла, я все же замерз. Дрожа от холода, я старался заснуть и думал о том, что завтра не мешало бы перераспределить спальные места.

Проснулся я перед самым рассветом, когда кругом был еще полумрак и стояла такая тишина, что даже шум моря казался приглушенным. На фоне синевато-зеленого предрассветного неба вырисовывались черные холмы, и не было слышно ни звука, кроме шипения ветра да слабого рокота прибоя. Ночью ветер переменил направление, и колеса лендровера уже не спасали меня. Я лежал дрожа в своем коконе из одежды и одеял и размышлял, то ли мне оставаться под одеялами, то ли вставать и разводить костер, чтобы вскипятить чай. В моем убежище было холодно, но все же на несколько градусов теплее, чем снаружи, где еще надо было ходить, искать хворост, и я решил не вылезать. Я пытался пролезть в карман пальто, где у меня лежали сигареты, стараясь при этом не дать ветру выдуть остатки тепла из моего кокона, как вдруг увидел, что у нас гость.

Передо мной стоял гуанако, словно по волшебству возникший из небытия. Он стоял совсем тихо футах в двадцати от меня, удивленно и неприязненно всматриваясь в машину и прядая своими точеными ушами. Гуанако повернул голову и понюхал воздух, и я увидел его профиль на фоне неба. Как и у всех гуанако, выражение морды у него было аристократически надменное и даже чуточку насмешливое, как будто он знал, что последние три ночи я спал не раздеваясь. Он грациозно поднял переднюю ногу и посмотрел на меня в упор. Не знаю, быть может, в этот миг ветер донес до него мой запах, но он вдруг оцепенел и, секунду помедлив, рыгнул.

Нет, это не была случайная отрыжка, небольшое отступление от хороших манер, которое мы иногда нечаянно позволяем себе. Это было заранее обдуманное, громкое и продолжительное рыганье, в которое он вложил чисто восточный пыл. Показав мне, чего я стою, он замер на мгновение и впился в меня взглядом, словно хотел убедиться, что я осознал свое ничтожество. Потом гуанако повернулся и исчез так же внезапно, как и появился, и я услышал только, как шелестят кустики под его ногами. Я подождал немного, надеясь, что он вернется. Но гуанако, видно, отправился дальше по своим делам. Тогда я закурил сигарету и так, дрожа и куря, лежал, пока не взошло солнце.

Позавтракав и немного придя в себя, мы отцепили прицеп, вытащили из лендровера все снаряжение и, сложив его на землю, укрыли брезентом. Потом мы проверили съемочную аппаратуру, приготовили сандвичи и кофе и отправились на поиски котиков.

Пеоны сказали нам, что если проехать примерно полмили по дороге, а потом свернуть с нее и направиться к морю напрямик, то можно легко найти колонию. Они не сказали, что езда по бездорожью будет огромным испытанием для наших нервов и спинных хребтов, потому что земля здесь вся в ямах. Большинство этих ловушек спрятано за кустами, и в них попадаешься прежде, чем успеваешь что-либо сообразить. Кусты царапают бока машины, издавая пронзительные звуки, похожие на истерический смех сумасшедшего. Наконец я решил, что, пока мы не сломали рессору или не прокололи шину, нам лучше продолжать поиски пешком. Отыскав относительно ровное место, я остановил машину. Мы вышли и сразу же услышали странный шум, словно где-то вдали бешено ревели тысячи футбольных болельщиков. Утопая по пояс в золотистом кустарнике, мы пошли на этот шум и очутились на краю невысокого обрыва. Внизу под нами, на галечном пляже у самой пены прибоя, раскинулась колония котиков.