Земля шорохов - Страница 7

К оглавлению

– Большую-большую ванну и очень глубокую,– сказала Мария.

– Нет, приятный теплый душ и удобное кресло,– сказала Софи.

– Только постель,– сказала Джеки,– с пышным пуховиком.

– Бар, в котором к напиткам подают настоящий лед,– мечтательно сказал я.

Дики немного подумал. Потом он взглянул на свои ботинки, густо облепленные быстро подсыхавшей грязью.

– Я должен иметь человека, который почистит мне ботинки.– твердо сказал он.

– Ну, я сомневаюсь, что такой найдется и в Десеадо.– уныло произнес я.– однако нажмем.

Когда на следующий день в десять часов утра мы прибыли в Десеадо, сразу стало ясно, что ни на какие роскошества вроде пуховиков, льда к напиткам или даже чистильщика сапог рассчитывать не приходится. Это был самый пустынный город на свете. Он напоминал декорации для съемки довольно плохого голливудского ковбойского фильма и наводил на мысль, что его жители (две тысячи человек, согласно путеводителю) вдруг собрали пожитки и ушли, оставив свой город одиноко стоять на пронизывающем ветру и палящем солнце. По пустынным улицам, мимо безмолвных домов время от времени проносился ветер, поднимая вялые смерчи пыли, которые, покрутившись мгновение, устало оседали на землю. В той части города, которая показалась нам его центром, мы увидели только собаку, быстро бежавшую по своим делам, и ребенка, присевшего на корточки посреди мостовой и увлеченного какой-то загадочной детской игрой. Потом мы повернули за угол и вздрогнули, увидев человека, который понуро тащился верхом на лошади с таким видом, будто лишь он один остался в живых после какой-то страшной катастрофы. Мы подъехали к нему. Он остановился, вежливо поздоровался, не проявив к нам, однако, никакого интереса, и показал, как проехать к двум единственным гостиницам города. Гостиницы оказались друг против друга, и сделать выбор по их внешнему виду было нельзя. Тогда мы метнули монету.

Хозяина гостиницы мы нашли в баре. С видом человека, только что понесшего тяжелую утрату, он неохотно признался, что у него есть свободные номера, и темными коридорами провел нас в три небольшие грязноватые комнаты. Дики сдвинул свою войлочную шляпу на затылок, стал посреди комнаты и, стягивая белые перчатки, с чисто кошачьей привередливостью обследовал провисшую кровать и серое белье.

– Знаете что, Джерри? – убежденно сказал он.– Это самый вонючий отель из всех, о которых я когда-либо мечтал.

– Хорошо, что вы не мечтали о более вонючем,– сказал я.

Мы пошли в бар, чтобы выпить чего-нибудь и подождать прихода некоего капитана Гири, которого мне рекомендовали как самого большого знатока колоний пингвинов в окрестностях Пуэрто-Десеадо. Мы сидели за столиком и с интересом наблюдали за посетителями бара. У большинства из них были длинные обвисшие усы, и они казались глубокими стариками. Их смуглые лица были словно иссечены, а потом сшиты ветром. Они сидели небольшими группами, склонившись над стаканчиками с коньяком и вином. У них был такой безразличный вид, словно они зимовали в этом грязном баре, с безнадежностью уставившись в донышки своих стопок, ожидая, когда стихнет ветер, и зная, что он никогда не стихнет. Изящно покуривая сигарету, Дики обозревал закопченные стены, ряды пыльных бутылок и пол с двадцатилетним слоем хорошо утоптанной грязи.

– Ну, как бар? – спросил он меня.

– Не очень весело.

– Он такой старый... у него такой старый вид,– сказал он, озираясь.– Знаете, Джерри, держу пари, что здесь даже мухи имеют бороды.

Дверь внезапно отворилась, и в бар ворвалась струя холодного воздуха. Старики обратили свои безжизненные, как у рептилий, взоры ко входу, и на пороге появился капитан Гири. Это был высокий, крепко сколоченный человек с русыми волосами, красивым аскетическим лицом и таким живым и прямодушным выражением голубых глаз, какого мне не приходилось видеть ни у кого. Представившись, он сел за наш столик и оглядел нас так по-детски дружелюбно и весело, что гнетущая атмосфера бара тотчас исчезла и мы вдруг почувствовали себя легко и свободно. Мы выпили с капитаном Гири, после чего он достал большой рулон карт, разложил их на столе, и мы склонились над ними.

– Пингвины,– задумчиво сказал капитан, водя указательным пальцем по карте.– Здесь вот лучшая колония... и самая большая. Но, по-моему, для вас это будет слишком далеко, как вы думаете?

– Да, далековато,– согласился я.– Нам бы не хотелось забираться так далеко на юг, если есть возможность найти что-нибудь поближе. Дело просто во времени. Я надеялся, что мы найдем приличную колонию в окрестностях Десеадо.

– Есть такая, есть такая,– сказал капитан, тасуя карты, как фокусник.– Здесь вот, видите, в этом месте... Это примерно в четырех часах езды от Десеадо... все время вдоль берега залива.

– Это замечательно,– сказал я, воодушевляясь,– самое подходящее расстояние.

– Одно только меня беспокоит,– сказал капитан, обращая на меня озабоченный взор голубых глаз,– будет ли там достаточно птиц для того, что вы хотите... для фотографирования?

– Да,– произнес я с сомнением,– мне хотелось бы побольше. Сколько их там, в колонии?

– Думаю, примерно миллион,– сказал капитан Гири.– Достаточно этого?

Я смотрел на него, раскрыв рот. Но он не шутил. Он был всерьез озабочен, что миллиона пингвинов будет для меня слишком мало.

– Кажется, я смогу обойтись миллионом пингвинов,– сказал я.– Думаю, мне удастся найти одну или парочку фотогеничных птиц в этом миллионе. Скажите, а они живут все вместе?

– Ну, примерно половина или три четверти их сконцентрировались здесь,– сказал он, ткнув пальцем в карту.–А остальные разбросаны по всему берегу залива, вот здесь.